Рандольф Зандер "Подделки Константиновского рубля. Копии Иверсена"

Полемика 1870-х гг., а также сообщения Строганова Трубецкому в 1868 г. о том, что он узнал от Канкрина, привлекло больше внимания к рублю Константина. Вследствие этого возникли слухи, люди начали вспоминать былое.

В 1874 г. Юлий Иверсен, известный знаток медалей, который в процессе исследований придавал особое значение изучению штемпелей и оттисков, сделанных непосредственно с этих штемпелей, приводит в своем труде "Неизданные и редкие русские медали" два оловянных слепка рубля Константина, оказавшиеся тогда в коллекции А. Ф. Бычкова, петербургского ученого и библиотекаря. Слепки были идентичны экземпляру Шуберта, и в настоящее время, кажется более вероятным, что они были изъяты из числа 19 оловянных оттисков, которые Канкрин спрятал в 1825году вместе со штемпелями и бумагами. Когда в 1879 г. пакет был распечатан, там оказалось только 17 оттисков.

А. Ф. Кобеко, который долгое время (с 1865 по 1879 г.) занимал должность управляющего Канцелярией Министра финансов, ушел из министерства и в 1879 г. стал директором Петербургской Публичной библиотеки. В 1880 г. он опубликовал в журнале "Русская старина" интереснейшую статью, в которой рассказал о штемпелях Константина и причастных документах (но не о самих монетах), которые он исследовал, когда открыл материалы, спрятанные Канкриным в 1825 г. Покров секретности был по существу снят.

Учитывая повышенный интерес общественности, пришлось опубликовать, пять сокрытых доныне образцов рубля. Инициатором этого был Великий Князь Георгий Михайлович, тогда еще юноша (ему не исполнилось и двадцати лет), который увлекся нумизматикой. Он был племянником императора, и тот уже подарил ему редкий набор проб 1858 г. В июне 1879 г. Александр II распорядился, чтобы две из пяти монет передали - одну в Эрмитаж, другую юному Великому Князю. Император временно придержал три оставшиеся. В 1880 г. он отдал одну из них своему сыну Сергею Атександровичу, антиквару широкого профиля, другую своему шурину, принцу Александру Гессенскому, чья коллекция монет вызывала всеобщее восхищение. Лучше всех отчеканенный рубль он сохранил для собственной небольшой коллекции. Вот интересная сноска: Директор Эрмитажа А. В. Васильчиков, не ведая, что Император уже распорядился монетами, в июле 1879 г. обратился к министру финансов Самуилу Грейгу (внуку прославленного адмирала- шотландца, служившего при Екатерине Великой) с эгоистичной просьбой: пусть Император разрешит все пять экземпляров передать музею.

Характерной чертой всех пяти монет является то, что в некоторых секторах на гурте образовалась заусеница, там, где металл выдвинулся вверх из-за небольшого зазора между штемпелем и кольцом. На некоторых остались легкие следы двойного удара, а на некоторых чуть заметна небольшая нечеткость вокруг уха и на одном крыле орла. Надпись на гурте всех пяти монет очень слабая, ее можно прочитать лишь частично.

Эти признаки объясняются тем фактом, что монеты были поспешно отчеканены на кружках с гуртовой надписью, выбракованным по какой-то причине и что чеканили их на малом медальном прессе в Медальерной палате. Все они различны по весу, самая легкая, которая досталась Георгию Михайловичу, весит 18,52 гр., около двух грамм ниже нормы.

Несколько слов о сопутствующих обстоятельствах: в середине декабря 1825 г., когда делались эти монеты, производство чеканки на монетном дворе было приостановлено с окончанием партии плановой чеканки. Следовательно, в это время под рукой находились только бракованные кружки, в большинстве с гуртовой надписью. В процессе чеканки рублей Константина на этих кружках пресс Медальерной палаты почти сгладил буквы гуртовой надписи.

Некоторое время штемпели рубля Константина, оттиски и документы оставались в министерстве финансов. В начале 80-х Юлий Иверсен стал хранителем российских монет и медалей Эрмитажа. По его просьбе директор музея в 1884 г. послал петицию с просьбой передать три пары штемпелей в нумизматический отдел музея. Штемпели были переданы. С точки зрения нумизматики это было правильным решением, штемпели убрали подальше от греха. Ведь какая-нибудь влиятельная особа могла оказать давление на министерство и заставить его отчеканить новоделы посредством этих подлинных штемпелей.

Вряд ли кто-либо мог поверить, что такая проделка может быть совершена в самом нумизматическом отделе Эрмитажа. Однако, немного позже, возможно, в начале 90-х годов Иверсен в тайне организовал не только повторную чеканку монеты с гладким гуртом штемпелями рубля Константина, но и некоторую часть монет старыми штемпелями полтины Петра 1 1699 г; (последние в это время хранились в Министерстве Иностранных дел). Никто не знает, как ему удалось получить их оттуда, и нет никаких сведений, как и где была произведена чеканка. Если учесть, что в 1890 г. чеканка новодельных монет была строжайше запрещена, то акцию можно без преувеличения назвать дерзкой.

Копии Иверсена можно выделить в категорию "самоноводелов". Они отчеканены подлинными штемпелями, но не на монетном дворе. Может быть, их лучше назвать "псевдоноводелами".

Злоупотребление служебным положением, которое совершил Иверсен, постепенно перестало быть тайной. После его смерти в 1900 г. источником сведений об этом стала обширная переписка между его преемником, А.А. Марковым в Эрмитаже, А.В. Орешниковым - главным хранителем Государственного Исторического Музея и Зубовым, самым знаменитым московским коллекционером конца XIX и начала XX века. Связь Зубова с Марковым основывалась не только на научных интересах. Марков часто выступал в роли петербургского агента Зубова, продавал ему монеты и книги (продал ему даже свою большую нумизматическую библиотеку), тогда это было обычным делом: хранителям с их небольшой зарплатой нужно было прирабатывать. Лишь недавно эти письма были подробно изучены В.В. Бартошевичем и В. А. Калининым.

Из этих писем явствует, что Зубов купил у Иверсена полтину 1699 г., а в 1896 г. среди других редких монет - рубль Константина с гладким гуртом, который он вначале принимал за оригинал.

После смерти Иверсена среди его вещей были найдены еще несколько полтин, существуют свидетельства, что потом Зубов приобрел все пять, - наверное, это было все, что Иверсен смог сделать. Позже они все попали в Государственный Исторический музей вместе с большой коллекцией Зубова. Свидетельства полностью подтверждают мнение Зубова, что Иверсен также организовал чеканку рублей Константина и отчеканил их больше одного. Сколько именно, определить невозможно.

Зубов любил громогласно объявлять о своих важных приобретениях. Он так и сделал, купив — полтину 1699 г. у Иверсена. О его приобретении было сообщено в трудах Московского нумизматического общества. Но, что касается рубля Константина, он понимал, что оказался в очень деликатной ситуации, и так же, как его коллеги из музеев, хранил молчание.

В апреле 1911 г. Зубова ограбили, были украдены сотни редких рублевиков, в том числе и рубль Константина. Он уведомил об этом Маркова, и, без сомнения, также Орешникова. Но вернуть ничего не удалось, приблизительно идентифицированы были только две монеты. Этот удар принудил Зубова перенести свое внимание с российских монет на восточные. В конце 1910-х гг. исчезнувший рубль Константина с гладким гуртом снова появился на виду, теперь он принадлежал Л.Х. Йозефу; известному петербургскому коллекционеру. Дальнейшие продвижения этого рубля можно с точность проследить вплоть до настоящего времени. Немного позже стало известно о существовании еще одного рубля с гладким гуртом, сначала он принадлежал Г. П. Алексееву, служившему при дворе. Последующая история этой монеты известна лишь частично. Обе эти монеты сейчас можно приписать Иверсену. Другие до сих пор на виду не появлялись.

О нумизматическом проступке Иверсена никто не знал, и лишь в последние годы исследования Бартошевича и Калинина сообщили о нем. Вообще говоря, интерес к рублю Константина в России не проявлялся до того, как в 1964 г. И.Г. Спасский издал свою книгу "По следам одной редкой монеты". Две новые монеты, которые появились на виду в 1910-х гг., почти полстолетия, пока коллекционеры держались в тени, жили частной жизнью. Однако когда в 60-х и в 70-х годах факт существования рублей Йозефа и Алексеева стал достоянием общественности, русские исследователи начали разрабатывать гипотезы, чтобы объяснить, каким образом два до тех пор неизвестных рубля Константина с гладким гуртом, могли появиться на свет в XX ст. Еще ничего не зная о том, какую роль в их появлении сыграл Иверсен, исследователи предполагали, что это оригинальные монеты - те, которые каким-то образом не приняли во внимание или умышленно не учли в официальных документах декабря 1825 г.

Было высказано предположение, что Кобеко, который в 1870-х гг. первый открыл запечатанный ящик, мог присвоить один из рублей. Заподозрили даже Канкрина, были проанализированы записи и передаточные документы, и действительно, в них можно с натяжкой обнаружить неясность относительно количества запечатанных монет, то ли шесть рублей, то ли семь - основные пять с гуртовой надписью, плюс одна или две с гладким гуртом. Теперь, когда выяснилось происхождение двух монет с гладким гуртом работы Иверсена, все это проясняется.

На протяжении нескольких месяцев в 1917 г., когда при власти было Временное Правительство, некий С.Н. Смирнов, инженер, делец, нумизмат, прихлебатель при дворе, чьей страстью был рубль Константина, пытался изо всех сил опубликовать свою рукопись по этому вопросу. Он надеялся получить хоть один экземпляр рубля, писал одному из сыновей Трубецкого, пробовал проследить экземпляр Г.П. Алексеева с гладким гуртом, обращался в Московское нумизматическое общество и Российское общество нумизматов в Петербурге, чтобы они послали петицию в Думу, для получения разрешения дополнительно отчеканить монеты, которые имеют "образовательную ценность", из которых рубль Константина стоял на первом месте. Из этого ничего не вышло, и последнее, что мы знаем о Смирнове, это то, что он был вместе с М. Ю. Гаршиным, морским офицером и нумизматом, в Таганроге после Октябрьской революции.

Гаршин эмигрировал в 1919 г. и преуспел, как нумизмат, за границей. Единственное, что остаюсь от Смирнова, это восемь печатных форм его неопубликованной книги, где приведены главные документы, относящиеся к рублю Константина. Он заслуживает благодарности за то, что способствовал передаче оловянных отливков 1825 г. и бумаг, касающихся этих монет из министерства финансов в Эрмитаж.