Зандер Р. Ефимки ... варианты исполнения, различия в штемпелях.

Чтобы отчеканить серебряную копейку - всего в миллиметр толщиной, установленную на нижнем штемпеле, нужно было только достаточно сильно ударить по верхнему штемпелю и на обеих сторонах монеты появлялось хорошее изображение. Но когда тот же лицевой штемпель использовали для надчеканки толстого талера, силы требовались гораздо больше, иногда первичная монета трескалась или выгибалась, получая форму миски.

Приобретая опыт, монетный двор, наверное, стал сначала накладывать круглое клеймо - более-менее в центре. А затем меньшее по размеру клеймо с датой отчеканено на копеечное клеймо. Монеты, на которых круглый штамп наложен поверх прямоугольного, попадаются редко. Иногда дата отштампована дважды, (с круглыми штампами это случалось реже), имеем в виду повторные удары молота, а не двойные изображения. Ефимки, на которых отсутствует один из двух штампов, попадаются редко. Спасскому был известен лишь один такой экземпляр - на нем был только штамп с датой - это талер 1629 г, из Брандербург - Ансбаха, который на распродаже дубликатов Эрмитажа в 1932 г. не был продан, вернулся в Россию и, в конце концов, оказался в коллекции Государственного Исторического музея. А экземпляров только с копеечным штампом имеется около дюжины. Среди них надчеканенный датский далер является несомненной редкостью. Он попал в Эрмитаж в 1950 г. вместе с большим остатком непроданных редких монет, которые Советская Филателистическая Ассоциация передала Министерству Финансов, а оно, в свою очередь разослало большинство из них по музеям.

Если молот был опушен с большой силон, на копеечном штампе отпечатывалось не только изображение всадника в бисерном ободке, но виднелся также отпечаток закраины штемпеля. Некоторые штемпели были переведеныны с маточника на статичную "ножку", толстый конец которой был не шире штемпеля. Некоторые штемпели были выбиты на заготовках большего диаметра, иногда "ножка" была на 5 мм. шире штемпеля. Часто штемпели на конце заготовки были выбиты эксцентрично. Иногда чеканщики в спешке опускали штемпель под углом к поверхности талера, и вследствие этого получались разные "полумесячные" отпечатки, В некоторых случаях бисерный ободок отштампован полностью, а изображения в ободке нет совсем или оно едва видно. Это, наверное, случилось по той причине, что штемпель во время удара слегка повернулся, изображение смазалось, а ободок отпечатался четко. И наоборот, хорошо отштампованный всадник оказался в неполном ободке или вообще без ободка - признак того, что окружность штемпеля находилась в плохом состоянии.

Исследуя все эти аномалии, можно сделать вывод, что штемпелей было множество. Хотя все круглые штемпели происходили из одного и того же маточника, они, как упомянуто выше, очень различны между собой. Качество штамповки зависит от того, как штемпель выбит на ножке, а также от состояния штемпеля и оттого, насколько он был изношен. Ясно то, что вся операция 1655 года по надчеканке монет, была проведена в большой спешке и работники, которые ее проводили, в большинстве были маю квалифицированными.

До нашего времени дошло около дюжины половинок талеров с двумя надчеканками. Иногда дата отштампована дважды, по обе стороны круглого штампа. В большинстве случаев клеймление было произведено после того, как монета была разрублена. Такие пол монеты можно принять по весу неофициально как 32 копейки, а если учесть небольшой недовес ефимок, то вес будет практически правильный. Известен даже брауншвейгский ортсталер (четверть талера) с двумя штампами 1655 года.

Несколько половинок свидетельствуют о том, что монету разрубили после штамповки. Для чего это было сделано, догадаться трудно. Такие монеты не следует отвергать без тщательного изучения. Например, такой перештампованный полупатагон был в замечательной коллекции графа И.И. Остермана. Эта коллекция попала в кунцкамеру в начале 18 века, а потом ее передали в Эрмитаж, Такое давнее происхождение является гарантией того, что это не подделка (в то время подделать половинку было бессмысленно). Спасский высказывает догадку, что половинки от уже перештампованных монет произошли по необходимости хоть частично использовать потресканную при перештамповке монету, сильно поврежденную ее часть отрезали. Расположение штампов на половине патагона Остермаиа подтверждает эту гипотезу.

Среди без малого 1800 известных нам талеров есть представители всех стран континентальной Западной и Центральной Европы, кроме Франции и южной Италии. Единственная монета из Испании - это дуро 1635 г. из монетного двора. В коллекции библиотеки города Вильнюса была надчеканенная английская крона 1624 г., но она потеряна. Количество тех или иных монет в принципе отражает интенсивность торговых связей России со страной, чеканившей эти монеты (например, с Нидерландскими провинциями и Ганзейскими городами). Такое соответствие соблюдалось далеко не всегда. Наличию или отсутствию монет способствовали другие факторы. Правительство Англии, придерживающееся системы меркантилизма, запретило своим торговцам вывозить из страны английские монеты, и для своих обширных торговых операций, проводимых через Архангельск, они постоянно использовали континентальные талеры. В Испанию поступало большое количество серебра, добытого в рудниках Потози и Мексики. Но европейская торговля этой страны была в основном в руках нидерландских купцов. Прямых русско-испанских торговых контактов по - существу не было. Испанского американского серебра в Россию попадало очень много, но только в форме отчеканенных из него патагонов и риксдальдеров. Более половины всех талеров с клеймами 1655 г., происходят из немецких государств и городов. Хотя среди них хорошо представлены большие торговые центры - Гамбург, Любек и другие (главный источник) земли, где серебро добывалось: Саксония, Брауншвейг и Мансфельд.

Прямо или косвенно клады являлись единственным богатым источником, пополнявшим нумизматические коллекции ефимками 1655 г. Но, по всей видимости, значительное число ефимков пришло прямо из денежного обращения в конце XVII столетия. В те времена монеты находились в обращении долгое время, и коллекционер мог приобретать их в немалом количестве в обменных конторах с небольшой приплатой к номинальной стоимости или даже без приплаты. В начале коллекционеры проявляли больше интереса к "неиспорченным" чем к надчеканенным монетам, и в некоторых случаях клеймо снижало ценность монеты.

К середине XIX века ефимки были во множестве в разных русских коллекциях. Фонд Рейхеля, который Эрмитаж принял в 1857 г. содержал 24 разных ефимка, включая несколько редких. Среди них дуро из Сеговии, о котором мы упоминали. В 1857 г. Шуберт сообщил о 57 разных ефимках, 23 из них были в его собственной коллекции. ''Они не являются редкостью,- писал он,- их продают по 20 франков за штуку". Монеты Шуберта и монеты ранних выпусков, собранные графом Гуттен-Чапским, пополнили большую коллекцию графа И. И. Толстого. Часть этой коллекции - монеты, чеканенные до 1796 года - попала в Эрмитаж в 1917 г. Она содержала 97 ефимков 1655 года.

Богатейшим источником кладов была Украина, где из сотен найденных, зарегистрированы около сорока, содержащих ефимки. Во многих из них найдено только один или дни ефимка, но каждый из двух больших кладов содержал более сотни таких монет. Первый из них был известный клад, найденный в Печерской Лавре в Киеве в 1898году. Кроме 15000 талеров и золотых монет он содержал 241 ефимок. Главный хранитель нумизматики Эрмитажа А.К. Марков убедил дирекцию приобрести весь клад целиком с условием, что нумизматическая секция продаст столько монет, сколько нужно, чтобы вернуть заем - 65000 рублей. Музей оказался в состоянии оставить у себя часть ефимков, те, которые его специалисты считали самыми важными (оставлено было и многое другое). Проданные музеем ефимки, на протяжении многих десятилетий фигурировали на нумизматическом рынке. Это напоминание о том, что когда-то монет, даже редких, было больше, чем покупателей. Из партии, которую Эрмитаж в 1906 г. продал фирме Хесс, к 1919г. не продано было еще 74 ефимка, и они были выставлены на аукцион. Многие из них не нашли покупателя. В 1928 г. бывшая фирма Краузе в Брауншвейге предложила 139 ефимков, принадлежащих советскому правительству. Среди них были многие из киевского клада. Все они продавались как будто от имени некоего Паули. В среднем обычные ефимки оценивались от 25 до 40 марок - не намного выше цены, о которой сообщал Шуберт за три четверти века до того. Из непроданных монет многие опять очутились в русских музеях, но значительная часть прошла через аукционную распродажу Ганс - Грюнталя, которая происходила в Нью-Йорке в 1947 г. Главными покупателями там были Говард Гиббс и другие питсбургцы. Монетные галереи продали ефимки Гиббса на распродаже в 1961 году. А в 1969 году дюжина монет Паули, некоторые из них, несомненно, происходили из киевского клада, попали в руки автора.

Другой большой украинский клад был найден перед 1920 г. в п Люботине возле Харькова. Как сообщают, в нем было больше ста ефимков, среди них три разрезанные половинки. В 1920-х годах один русский эмигрант продал большую часть этих монет Леониду Содерману, дилеру из Хельсинки, а сын Содермана, известный дилер и коллекционер, продал покойному Вилли Фуксу 106 из этих монет. У дилера Людвига Грабова Фукс приобрел еще несколько монет, которые, по словам Грабова, он купил у какого-то эмигранта, утверждавшего, что они из люботинского клада,

В настоящее время самая большая коллекция ефимков находится в Эрмитаже - 421 монета. Вилли Фукс собрал чуть больше половины этого количества, а на третьем месте Государственный Исторический музей -у него ефимков около 150.

До нас доходят сведения о том, что русские фальшивомонетчики, специализирующиеся на подделке предметов нумизматики, собирают дешевые европейские талеры с целью переделать их в ефимки 1655 года. Сделать это, кажется, довольно легко. Нидерландских патагонов есть сколько угодно, довольно много есть немецких талеров тех государств, где добывали серебро. На первый взгляд, штампы копеек и дат 1655 года обычно так грубо сделаны, что имитировать их не представляет трудности. Но убедительно скопировать грубую работу всегда нелегко, и также нелегко в современных условиях передать "ощущение" поспешной надчеканки.

К счастью, Спасский в своих трех работах о ефимках 1655 года дал множество рисунков и заметок, которые помогут изучить монету аналитически. Конечно, это дело тонкое и фальшивомонетчик может обольщать себя надеждой, что любой грубоватый, небрежно оттиснутый штамп может сойти за подлинный. Однако тщательное изучение многих иллюстраций Спасского поможет исследователю выработать чутьё, необходимое для того, чтобы он смог в большинстве случаев разглядеть фальшивку.